Несколько лет назад я отказалась от фотоаппарата. По двум причинам. Во-первых, старый сломался, а во-вторых, я вдруг заметила, что люди вокруг без удержи фотографируют. Везде и всегда и все подряд. До этого я как-то не задумывалась о фотографиях и видео. Но неожиданно при посещении Дельфинария я вдруг заметила, что большинство зрителей не смотрят представление, а снимают его на видео. Я задумалась, зачем они это делают и смотрят ли они потом свои записи. Думаю, что не смотрят. Это такой способ не быть «здесь и сейчас». Попытка сохранить впечатления. Наверно, они думают, что когда потом вернутся за счет записей в «здесь и сейчас». Правда, через некоторое время оно уже станет «там и тогда».

В общем, как-то задело меня это все. Я практически не делаю фото. Сказать, что я всегда «здесь и сейчас», наверно, было бы слишком самонадеянно и неискренне. Но я ближе сама к себе. Я не отгораживаюсь от мира объективом. И мне это нравится. Хотя, наверно, фотоаппарат все-таки куплю. Отпуск скоро.

Мама, сохраняющая впечатления. Дарья.

История из психотерапевтической практики. В соответствии с правилами конфиденциальности, имя и некоторые детали изменены, от клиентки получено согласие на описание случая.

С Дарьей мы встретились потому, что она пришла на консультацию с сыном. Точнее, привела на консультацию своего сына, Матвея. Или если быть совсем-совсем точной, она хотела привести сына, чтобы его «починить». Что с ним не так? Не «слышит». Дарья сказала, что проблема в том, что она может тысячу раз сказать что-то сыну, а он не реагирует. В общем, ребенок требовал «починки».

В идеальных фантазиях Дарьи был такой формат работы. Она будет водить сына на консультации, я буду с ним работать и все наладится. Поэтому Дарье совсем не понравилась идея прийти на встречу вместе с сыном.

- Зачем мне приходить? Я же вам говорю, что проблема в том, что Матвей меня не слышит.

Тем не менее, Дарья была вынуждена прийти на встречу вместе с сыном, потому что это было условием консультации.

Что же выяснилось? Мы начали беседовать втроем и Матвей вполне слышал все, что ему мы говорили и прекрасно слышал то, что рассказывала мне Дарья, комментировал. Выяснилось, что в школе учителя на него тоже не жалуются. Диагностика внимания показала, что с вниманием у Матвея все нормально и никаких проблем ни с непроизвольным, ни с произвольным вниманием у него нет. Да и учится он достаточно хорошо.

Что же на самом деле происходит? Почему эти люди обратились к психологу, если проблемы как таковой не наблюдается? Но если что-то не наблюдается сразу, это не значит, что проблемы нет.

Мы стали прояснять, всегда ли Матвей «не слышит» или все-таки иногда он слышит маму? В каких случаях Матвей «не слышит»? Мы стали разбираться и выяснили, что основные проблемы возникают тогда, когда Дарья и Матвей оказываются в общественных местах (в музее, в гостях, в театре, на прогулке). А вот дома с коммуникацией все относительно нормально.

Странно, правда? Явно не хватает какой-то информации, но я совершенно не могу понять, какой. Поэтому я прошу Дарью и Матвея вспомнить какой-то случай, когда Матвей не слышал Дарью и рассказать об этом случае так, как будто бы они пересказывают хронику, в подробностях (кто что делал, кто где стоял, кто кому что сказал). Дарья рассказывает, как недавно они ходили в музей и Матвей практически не слышал Дарью, постоянно терялся.

И что же выяснилось? Выяснилось, что между теми случаями, когда Матвей «не слышит», есть общее. Это случаи, когда между Матвеем и Дарьей был посредник. И этим посредником был фотоаппарат. Выяснилось, что Дарья увлекается фотографией и любит запечатлять буквально все, что видит. На прогулках, в музее, театре Дарья всегда фотографирует.

Что же тогда с коммуникацией? А коммуникация оказывается опосредованной. Я предложила Матвею сделать скульптуру того, как мама что-то говорит ему. Что сделал Матвей? Он поставил маму с фотоаппаратов в руках (перед собой). Это было легко устроить потому что фотоаппарат (огромная камера с большущим объективом и вспышкой) был у Дарьи с собой. А сам встал немного в стороне. Потом я предложила Дарье и Матвею поменяться местами. Матвей в роли Дарьи был неподражаем. Он крутился перед воображаемым объектов (этим объектом выступила песочница), щелкал фотоаппаратом и при этом вскользь что-то говорил матери. При этом он был весьма увлечен действием, которое происходило перед объективом и его слова тонули в щелчках фотоаппарата.

Дарья какое-то время слушала, пыталась услышать. Потом вдруг заплакала.

- Это за этим мы пришли, получается?

Матвею понравилась игра и он продолжал носиться по кабинету, без удержи щелкая и периодически давая нам инструкции как встать, куда смотреть.

Это было … красиво … неподражаемо … диагностично … и действенно.

Дарья разозлилась.

- Сядь уже. Хватит. Я все поняла. В этих щелчках, действительно, мало что слышно и я понимаю, что я так увлечена, что … Ну … Мало на тебя обращаю внимания что ли. Как будто не к тебе обращаюсь. По крайней мере. Мне так показалось. Как будто эти фото важнее человека, важнее отношений.

Матвей веселился.

- А крутые у вас штучки. Раз и сразу мама поняла, что к чему.
- А ты?
- И я. Потому что она всегда злилась, а я тоже не понимал, что происходит. Как будто я ненормальный какой-то.

Это была всего одна встреча с семьей. Потому что Матвея не нужно «чинить». А вот Дарья еще некоторое время ходила на консультации. Потому что ей нужно было разобраться в том, зачем же она создает этот «мир фотографий». Но, конечно, это была история не про Матвея, а про нее саму.

(с) Юлия Гусева, психолог